Три судьбы скопинской керамики

Если и есть где в России место, керамику которого не спутать ни с какой другой, так это город Скопин на берегу реки Вёрды. Название своё город получил в честь птицы отряда соколообразных - скопы, известной талантом рыболова. Сказывали, что охотилась скопа, пикируя с сосновой ветки, стремительно бросаясь в воду и впиваясь в рыбу крепкими когтистыми лапами, которые были устроены особым образом. По славянским мифам, когти её были начинены ядом и жертвой мог стать любой.  Случалось, рыбак вылавливал большую щуку или судака, а на спине его находил мертвую охотницу, которая не рассчитала своих сил и ушла под воду вместе с добычей. Раньше скопа в изобилии водилась в сосновых рощах по берегам реки, но со временем Вёрда обмелела и рыба ушла. Тогда не стало в лесах и скопы, но образ её был увековечен в гербе и названии города/

Как и большинство местностей, богатых глинами, Скопин не миновала участь города гончаров. Гончарное дело, издревле существовавшее здесь, в XIX веке насчитывало уже сорок дворов, занимавшихся керамикой. Скопинские мастера изготавливали простую посуду и предметы первой необходимости в хозяйстве, на которые всегда был спрос. В общем, как все. Но затейливый ум не утаишь в мешке. Спустя годы в Скопине стали появляться богато украшенные изделия причудливой формы, не терявшие, однако, своего утилитарного назначения.

Так, чтобы обозначить умение мастера, на воротах гончарных мастерских стала появляться посуда в ярких поливах и нарядных тиснениях, а еще позже - звери, птицы и мифические существа, один другого краше.

Фабрика

Сказки сказками, а фабрика скопинской керамики - это место, где в облаках не повитаешь. Тут все четко: время, дело, труд. Нас встречает главный художник фабрики, Татьяна Константиновна Голованова, энергичная, уверенная женщина, глядя на которую понимаешь, почему фабрика работает, как отлаженный часовой механизм. Маршрут у нас тоже чёткий: музей, мастерские, цех.

И если в музее при производстве можно узнать об истории промысла и полюбоваться выразительными формами традиционных изделий, то в мастерских – прикоснуться к самому ценному, к технологии.

Процесс изготовления глиняной посуды несложен: нужен гончарный круг, кусок глины и крепкая рука. Самое главное вытянуть болван. Болван – бесформенная масса, из которой на кругу формируется изделие. Сначала глина центруется, а затем вытягивается в крынку или кувшин. Основные инструменты гончара помимо круга – так называемые ножик и писулька, емкость с водой, а так же тряпочка, которую в гончарном быту зовут помощник. Сложные формы состоят из нескольких вытянутых отдельно частей, позже соединённых между собой. Декорируют тиснением, барельефами, сажают объёмные скульптурки животных, а затем идёт предварительный обжиг. Обожжённое изделие украшают поливами, обжигают второй раз, и наконец получают результат.

Отлаженная работа совсем не сказывается на духе фабрики. Атмосфера доброжелательная, почти семейная – с шутками и дружескими подколами работать веселее.

Мастерскую делят два художника-гончара, Борис Арсенков и Михаил Леонов. Оба делают посуду в духе последних тенденций: крестьянскую, декорированную тиснением или бороздками. Сейчас востребованы грубая фактура и простые решения, и промысел чуток к «керамической моде».

 Инструменты для крестьянского декора – в чистом виде проявление смекалки гончаров: зубчатые колеса, кисточки из щетины, колпачки, крышки всевозможных диаметров и размеров, под разными углами заточенные палочки. Встречаются и готовые штампы, но в глазах мастеров читается настоящий азарт, когда речь заходит о том, какие орнаменты можно придумать при помощи самых обычных бытовых вещей.

- Вот, моя ровесница, - Михаил приостанавливает круг и показывает нам кусочек красной пластиковой расчески, которой только что создавал фактуру на крынке, - еще жива! А колпачками мы имитируем рыбью чешую или перья птицы. Получаются как настоящие.

- А декор заранее оговорен или зависит от замысла мастера? – спрашиваем мы.

- Да он у меня все ворует, - хмыкает Борис и лукаво смотрит на нас из-под темных бровей.

- Ну только я хотел сказать что-то доброе, светлое, - укоризненно тянет Михаил, - но это знак Девы, а значит ежедневные сарказмы. Что с ним делать!

Ученик Бориса, Михаил, ощутимо старше своего наставника. Он пришел в ремесло в сорок четыре года, сменив профессию электрика сельского хозяйства на гончарное дело.

- Начались проблемы с трудоустройством, пробовал одно, другое, торговать – всё не то. Тогда пошёл сюда учеником и остался. Самоучек среди художников-гончаров хватает. А глина - это такой материал, что нередко увлечение перерастает в профессию. Кто-то приходит узнать азы, например, как работает гончарный круг, и остаются, забывая, где работали раньше, полностью отдаваясь новому любимому увлечению и нередко становясь профессионалами. Отсутствие рутины затягивает.

Если в гончарных мастерских всё изделие выполняется вручную, то массовое производство льётся в формы. Но на выходе все равно получается 80% ручного труда, потому что большая часть производства не автоматизирована. Так что, купив скопинскую бадейку для хранения продуктов или кашпо, можно быть уверенным, что толика души мастера есть даже в этом, массового характера, предмете.

Есть ли будущее у скопинской керамики? Татьяна Константиновна считает, что да. Но лишь при условии, что Министерство культуры будет принимать активное участие в организации выставок и продвижении ремёсел.

- Традиционные изделия будут востребованы, если будет поддержка государства. Потому что вся «традиционка» - это некоммерческие вещи, они никому не интересны. Наш народ не воспитан в духе любви к национальной культуре, а промысел живет в условиях рынка. Чтобы производство не скатилось на изготовление одной лишь сувенирной продукции, нужно воспитывать общество. А это целый комплекс мероприятий.

Рожко

История скопинской керамики - это история постоянных взлетов и падений. Популярность промысла то поднималась на пик, то катилась по наклонной вниз. Вот такой кризис пришелся на послевоенные годы и продержался вплоть до семидесятых.

Александр Иванович Рожко – один из мастеров, участвовавших в возрождении ремесла. Он родился в Бресте в 1935 году, закончил Абрамцевское художественное училище и по распределению попал в Скопин. Какое-то время хотел вернуться на родину в Беларусь, где гончарный промысел тоже развит – не пропадешь.

- Но то ли судьба, то ли ещё что… Даже не знаю, как сказать, наверное, просто очень понравилось, - вспоминает Александр Иванович. - Захватила меня эта сложность скопинской керамики, эти формы, традиционная птица скопа, которая дала название городу, драконы, рыбы. И никуда от них не деться.

В шестьдесят пятом году, приехав в Скопин, в первый же день Александр Иванович отправился на фабрику – обозначить своё прибытие. 

- И что же вы думаете? В те годы никто не знал, где находится производство. Был всего один маленький цех, прохожие на улицах удивлялись и пожимали плечами – слыхом не слыхивали. По сути, промысел никогда не угасал, но оборот был мизерный, а изделия нехарактерно простыми.

Долго ли, коротко ли, а остался Александр Иванович в Скопине. Поселили в общежитии, комнату делили с другими ребятам. Но поработать над творческими эскизами в подобной атмосфере - задача не из лёгких.

- Ребята простые были, частые гости, посиделки. Да и что такое жизнь в общежитии? Приходишь с работы, а у тебя ботинок нет или костюма. Спрашиваешь, мол, где? А это, оказывается, Вася Петров на танцы пошёл и взял поносить. Но потом договорился с руководством, и дали мне комнату, где я один жил, ключи уже свои, пришёл-ушёл когда хочу. Свобода.

Так пошла работа по восстановлению позабытого со временем промысла вместе с Михаилом Пеленкиным и Нелли Насоновой. Снова человеческое мастерство победило непростой материал – глину, и снова в маленьком цеху появились двухкольцовые квасники, скульптурные подсвечники, кумганы и кувшины с птицами. Изделия начали ездить по выставкам и покупаться известными музеями. Скопинская керамика снова обрела известность и стала желанным образцом на полках коллекционеров.

Александр Иванович на всю жизнь остался в Скопине и проработал на фабрике до пенсии. Сейчас он преподает в местной художественной школе, его выпускники – частые победители различных конкурсов и фестивалей, посвящённых народному искусству.

- А как Вы пришли к изобразительному искусству, Александр Иванович? Есть ли художественные корни? – этот вопрос напрашивается сам собой.

- В роду у меня художников не было, я из простых. Отец - труженик, работал в поле. Только мама у нас была первая рукодельница в деревне. Вышивала и плела из лоскутков, такие, знаете, дорожки для дома разноцветные. Работы ее участвовали в местных выставках, дома висели дипломы. А я увлекался рисованием с детства, и она могла подойти, сделать замечание, предложить сделать так или иначе. У нее это было врождённое, природное творческое чутье. Вот, значит, какие-то гены перешли от матери.

По мнению Александра Ивановича, расцвет промысла в восьмидесятые миновал, а будет ли ещё один такой подъём – неизвестно. Жизнь меняется, спрос не тот, и молодое поколение не тянется к гончарному кругу. Но самое главное, что нынешние мастера и художники стараются сохранить «лицо» скопинской керамики: традиции, элементы украшений. А сохранить – всяко не потерять, пусть даже и без былой славы.

Заповедник горшка

- Как объяснить такое явление, как сложные художественные формы, если кругом одни ремесленники-горшечники? Соревновательностью. Обязательно надо брать в расчет характер русского народа. Мы ведь соревнуемся постоянно. Да и народ в Скопине южный, затейливый. Один поливу звонкую придумал, другой львиную гриву пропустил через дуршлаг, и каждый гордится смекалкой, умением, - пожимает плечами Татьяна Половинкина. Татьяна - одна из основателей семейной гончарной мастерской «Заповедник горшка».

Ещё не обустроенный до конца деревянный сруб: скрипят половицы, пахнет свежим деревом, сырой глиной, древностью. Мастерская. На лавках и верхних полках стеллажей плотным строем выстроились горшки, кувшины, крынки. Чуть пониже ярусом хрупкими пешками теснятся керамические фигурки – мелкая пластика. На подоконниках предметы покрупнее и позамысловатее: квасники, подсвечники, декоративные скульптуры. 

Прямо напротив входа в мастерскую стоит большая зеленая фигура Полкана. Полкан – божество нижнего пантеона, получеловек-полупёс, с шипастой булавой в руках. Велесов слуга, охраняющий скот, в этот раз призван охранять горшки и смотрит сурово. Помимо Полкана, персонажей фольклорных сказаний на полках встречается немало: птица-гамаюн, сирена, сатир, грифон, дракон…

- А это не дракон, а это василиск, - шутливо приговаривает Татьяна, - популярный образ для скопинской керамики. Только их все называют драконами – но у нас в сказках драконы откуда? Хотя у отдельных мастеров были и свои индивидуальные перепевки общепринятых образов, но точно одно: даже страшные звери в произведениях скопинских мастеров добрые. Таков народ.

Львы и слоны – мотив для русского простолюдина не менее мифический, чем василиск. Откуда гончару знать, как выглядит лев? Если только увидел гончар тематические лубки, или вообразил по описанию знатных господ, пожелавших посадить при входе в усадьбу царя зверей. Но Татьяна с этим мнением не согласна:

- С чего считают, что все такие необразованные были? По рассказам моей бабушки, дедушка её был сапожник, они знали грамоту, читали. И это во второй половине 19 века. Бабушка в гимназии училась семь классов, хотя семья была беднейшая. Почему же тогда ремесленникам было не читать? В книгах есть и иллюстрации, и описания животных, которые в России не водятся.

Традиционная скопинская керамика – товар удивительной красоты, но интересует в основном коллекционеров. Живут же местные мастера преимущественно на «горшочные» деньги: делают посуду молочёную, глазурованную, дымлёную, на неё спрос большой.

- А что лучше, работать на фабрике или в собственной мастерской?

- Это разный формат. Есть люди, которым фабрика подходит, они туда как в офис сходили, отработали и свободны. А собственная мастерская требует сильной самоорганизации. Это очень тяжело. Выходишь с утра, особенно зимой, в валенках! – в голосе Татьяны появляются зловещие нотки, - а работа вот она! Можешь месяц со двора не выходить. А если терять связь с миром, так и утонуть можно в этом. Поэтому мы ездим на выставки – на других посмотреть, себя показать.

Именно на выставках и фестивалях мастера понимают, что их, рукодельников, в России очень много. Вроде живут разрозненно, каждый в своем уголке, на земле без пределов и начал. А как соберутся – чувствуется, какой это огромный пласт народа.

- Все сидят, мастерицы такие хорошие, дядечки, тётечки. Каждый что-то колупает в удовольствие… Человек вообще очень много хорошего своими ручками может сделать, - оживляется Татьяна. - Лишь бы его никто не трогал. Раньше мы думали, вот бы власти нас заметили, тут же ремесленников полстраны! А со временем пришли к тому, что лучше, чтобы никто не мешал и не трогал. И всё, - на лице нашей собеседницы вновь появляется улыбка, а взгляд, кажется, направлен мимо нас, - это я так думаю.

Несмотря на то, что на скопинскую фабрику совсем не тянется молодежь, промысел будет жить, считают создатели «Заповедника». Пусть в отдельных домах – но все равно будет. Потому что это не просто ремесло, это маленькая проекция мира. Вертится гончарный круг, отступают невзгоды, и остаются только земля, вода и верные руки мастера. И так будет всегда.

Источник фотографий: Russia.Travel